Начавшаяся 22 июня 1941 года Великая Отечественная война коренным образом изменила жизнь ЛОИИ, располагавшегося в нескольких комнатах Библиотеки Академии наук СССР (БАН). В Красную Армию ушли многие сотрудники, в том числе Б.М. Кочаков и Г.Е. Кочин, У.А. Шустер и М.А. Коростовцев, докторанты С.Л. Утченко и П.Ф. Кухарский, главный бухгалтер Н.В. Семёнов и бывший завхоз Ф.И. Богоненко.
Оставшиеся в Ленинграде сотрудники переключились на пропагандистскую работу. Академики Н.С. Державин и Е.В. Тарле, профессора С.Н. Валк и О.Л. Вайнштейн готовили брошюры о героическом прошлом народов СССР, выступали с лекциями и докладами в городских организациях и воинских частях, публиковали статьи в местных газетах. Профессора С.И. Ковалёв, Ш.М. Левин и А.В. Предтеченский, мобилизованные в конце июля 1941 года Политическим управлением Северо-Западного фронта, занимались пропагандой среди красноармейцев. Свой вклад академические историки внесли и в строительство оборонительных сооружений на подступах к Ленинграду. Осенью 1941 года, в меньших масштабах, но продолжалась профессиональная жизнь в ЛОИИ: на заседаниях Учёного совета обсуждались результаты научных исследований.
В 1941 году ЛОИИ не попало в список учреждений, подлежащих обязательной эвакуации, но часть сотрудников уехала с другими организациями. Голод и холод первой блокадной зимы 1941-1942 года не обошли стороной и оставшихся в городе историков. Более двух десятков сотрудников ЛОИИ скончались, главным образом, в эти месяцы. Среди них академик С.А. Жебелев, кандидаты наук Н.Ф. Лавров, И.В. Мешалин, А.П. Чулошников, архивист и палеограф Н.В. Тимофеев. Вспоминая о «смертном времени», К.Н. Сербина писала: «В ЛОИИ я вместе с М.И. Стеблин-Каменской, начиная с января 1942 года, регулярно занималась разбором бумаг погибших сотрудников, что было весьма нелёгким делом, т.к. в помещении стояла минусовая температура, а бумаги были перепутаны…». Научная работа замерла, но не прекратилась. Директор Архива АН СССР Г.А. Князев записал в дневнике 20 апреля 1942 года: «Предварительное обсуждение диссертации одного научного сотрудника Института истории происходило сегодня в комнате, где помещается бухгалтерия и канцелярия Административно-хозяйственного управления». Но основной задачей коллектива ЛОИИ в Ленинграде в военное время оставалась охрана архива ЛОИИ. Всю работу возглавляли Уполномоченные Отделения – сначала М.И. Стеблин-Каменская, а после её кончины в марте 1943 года – К.Н. Сербина, награждённая за свою деятельность орденом Красной Звезды и медалями. В сентябре 1943 года оставшихся в городе историков объединили в группу при Институте этнографии АН СССР. Заседания проходили регулярно в бомбоубежище этого Института. Как вспоминала К.Н. Сербина, «на заседаниях делались доклады, относящиеся к различным проблемам исторической науки. Например, я сделала доклад об осаде Тихвина шведами в 1613 г., мой доклад прошёл под аккомпанемент артобстрела, что было весьма уместно, но мало приятно. Деятельность группы сплотила оставшихся в живых историков, удовлетворяла их стремление к постоянному творческому общению, поэтому я с благодарностью вспоминаю о работе этой группы».
Ещё в июле 1942 года часть ленинградских академических институтов, среди которых оказалось и ЛОИИ, были эвакуированы из Ленинграда. «Только и разговоров, что об эвакуации, пометил в дневнике под 2 июля Г.А. Князев. – Такое предписание получили ЛО Института истории, ИЭ и ЗИН. Институты, т.е. коллектив научных сотрудников-исследователей, должны ехать в Казань или Ташкент…». Кроме Казани и Ташкента ленинградские историки оказались в Алма-Ате, Саратове, Елабуге.
Самой большой группой оказалась ташкентская. Объединившись с эвакуированными московскими историками, ленинградцы, несмотря на неблагоприятные бытовые условия, включились в научную работу. Поначалу они отложили в сторону свои плановые темы: «История Ленинграда“, „Русская Правда“, „Известия византийских писателей о народах СССР“ и др. из-за недостатка литературы и приступили к написанию одного из томов «Истории Узбекистана», посвящённому советскому периоду. Примечательно, что авторами стали специалисты по истории феодальной и капиталистической России: Ш.М. Левин, С.Н. Валк, Р.М. Тонкова, И.П. Петрушевский.
С марта 1944 г. в Ташкенте началась работа по созданию многотомной истории Ленинграда. В первом варианте были подготовлены главы «Основание Петербурга» (А.В. Предтеченский), «Быт и люди петровского Петербурга», часть раздела «Просвещение и наука» (Ш.М. Левин). Другие сотрудники ЛОИИ – Б.А. Романов, В.Г. Гейман, С.Н. Валк – возобновили работу над вторым томом «Правды Русской». На возвращение к плановым темам, возможно, повлияла помощь коллег, оставшихся в Ленинграде. «После прорыва блокады улучшилась связь с “Большой землёй”, а, следовательно, и с товарищами, находившимися в эвакуации, поэтому к прежним заботам по охране и сохранности архива ЛОИИ прибавились поручения сотрудников, находящихся в эвакуации, по подбору и высылке им книг, наведении справок в библиотеках и архивах, – вспоминала К.Н. Сербина.
И.И. Смирнов, в декабре 1941 года тоже эвакуированный в Ташкент, продолжил здесь работу над книгой «Иван Грозный», вышедшей в Ленинградском отделении Госполитиздата в 1944 году.
Небольшая группа ленинградских историков была эвакуирована в Казань. Одним из них был академик Е.В. Тарле. В отчёте о своей деятельности за 1942 год он сообщал о выходе в свет первого тома монографии «Крымская война», второго издания книги «Нахимов», брошюры «Гитлеровщина и наполеоновская эпоха», статьи «Тевтонские рыцари и их наследники». По заданию Бюро агитации и пропаганды Академии наук Тарле читал лекции на исторические и международно-политические темы в Казани, Москве, Свердловске, Челябинске, Перми-Молотове, Ярославле, Иванове, Златоусте, на Нижнетагильских заводах и в военных частях.
Академик Н.С. Державин продолжал работу над фундаментальным трудом «История Болгарии», публиковал брошюры и статьи, направленные против фашизма, возглавлял Антифашистский комитет советских ученых, занимаясь одновременно делами Всеславянского комитета и Совета АН СССР по научно-технической пропаганде.
И.И. Любименко трудилась над монографией об англо-русских отношениях во второй половине XVIII века; М.В. Левченко, Е.А. Липшиц и Н.С. Лебедев продолжали изучение истории Византии, а Д.П. Каллистов и С.Я Лурье – плановыми темами по истории античности.
Саратовскую группу ЛОИИ представляли А.И. Молок и О.Л. Вайнштейн, активно работавшие не только с историческим материалом, но и в публицистике.
С лета 1944 года сотрудники ЛОИИ стали постепенно возвращаться в Ленинград. «Видел только что приехавших историков Валка, Предтеченского, Данилевского», – записал 1 сентября 1944 года в дневнике архивист Г.А. Князев. О встречах со своими коллегами думали не только с волнением и радостью, но и с некоторым опасением. «Должна сказать, что мы, пережившие блокаду в Ленинграде, очень боялись встречи с возвращающимися товарищами, волновались, много говорили об этом, т.к. думали, что за годы блокады стали неполноценными людьми в физическом и умственном отношении, отставшими от жизни и науки, не знали, как нас таких будут воспринимать, сможем ли мы полноценно, в уровень с ними работать. Но все оказалось значительно проще. Вернувшиеся товарищи отнеслись к ленинградцам с большой теплотой, а мы с радостью включились в коллектив и с жадностью набросились на работу, – признавалась впоследствии К.Н. Сербина.
К.А. Болдовский, А.Н. Чистиков
Список использованных источников и литературы
Воспоминания К.Н. Сербиной о работе в ЛОИИ в годы войны и блокады // Вспомогательные исторические дисциплины. СПб., 2013. Т. XXXIII. С. 552–562.
Иванова В.И. Памяти Ксении Николаевны Сербиной // Вспомогательные исторические дисциплины. СПб., 2013. Т. XXXIII. С. 518–524.
Князев Г.А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. СПб., 2009.
Петрикеев Д.И. ЛОИИ и Великая Отечественная война // Петербургский исторический журнал. СПб., 2015. № 2. С. 316– 329.
Пиотровская Е.К. М.И. Стеблин-Каменская и К.Н. Сербина – блокадные хранительницы Архива Санкт-Петербургского института истории РАН // Санкт-Петербургский институт истории РАН в документах XIX–XX веков. СПб., 2016. С. 243–287.
